Джон Бон Джови о Трампе, Боно, Бибере и мучительной боли, связанной с уходом Ричи Самборы

Фото Нормана Джина Роя

«Мне нужно было отменить концерты, но это было невозможно. Последний тур был для меня адом. Эти седые волосы я заработал».

Хоть и неслыханно для современных PR-мероприятий, но интервью Джона Бон Джови проходят ранним утром. В его расписании предусмотрены перерывы, но он от них отказывается. Люкс отеля «Савой» в центральном Лондоне: недопитый чёрный чай остывает в изящной фарфоровой чашке на столике рядом с недавно опустевшим креслом. Вскоре в проёме появляется подтянутая фигура фронтмена — живот плоский, как гладильная доска; к моему разочарованию, он пришёл в солнцезащитных очках. Он снимет их всего лишь раз через полчаса после начала разговора, чтобы устало потереть нос.

Последние три года были ужасными. «Смятение» — назвал этот период Джон вчера днём в трёхминутном разговоре с журналисткой Джо Уайли в ходе презентации альбома. Он не успел объяснить почему, но все и так знают. Группу покинул его соратник Ричи Самбора — партнёр последних 30 лет, соавтор четырёх хитов № 1, гитарист одной из крупнейших групп в мире, земляк из Нью-Джерси. Ричи перестал появляться на работе в 2013 году, а сейчас гастролирует по всему миру с подругой, представляя шоу, которое сам описывает как «дуэт Сонни и Шер на стероидах». Джон, выступивший перед 32 миллионами зрителей, предусмотрительно сопроводил выпуск нового альбома серией выступлений, которые можно назвать эксклюзивными. На сцене ни один из них не упоминает другого.

Но у Джона Бон Джови были и другие проблемы. Группа порвала отношения со звукозаписывающей компанией. Кроме того, два года назад Джон безуспешно попытался купить американскую футбольную команду «Баффало Биллс». У него уже была одна команда, и когда прошёл слух, что он переведёт «Биллс» из города Буффало штата Нью-Йорк, в провинцию Онтарио в Канаде, разразился скандал. Целые районы взбунтовавшегося города объявили себя «зонами, свободными от Бон Джови». Его музыку запретили в барах и стрип-клубах. Это должно было быть мучительно больно для человека, который, аналогично легендарному Брюсу Спрингстину, 30 лет выражал через музыку состояние души американских рабочих. Их самый знаменитый с Ричи хит «Livin' On A Prayer» («Живя молитвами») рассказывал о судьбе молодой пары во время забастовок эпохи Рейгана. Фанаты спорили, был ли выдуманный персонаж песни Томми штрейкбрехером. «Нет-нет, конечно, нет. Он просто потерял работу — это не о том, что он перешёл заслон пикетчиков», — ответил обеспокоенный Джон в 2009 году.

Люди по всему миру до сих пор выходят на танцпол клубов, недорогих баров и свадеб, как только слышат первые ноты его песен. От благотворительности (постройка домов для малоимущих семей) до участия в предвыборных кампаниях Альберта Гора, Джона Керри, Барака Обамы и четы Клинтон, Джон Бон Джови всегда был образцовым гражданином. Два года он входил в Совет Белого Дома по социально-общинным вопросам, который, как заверяет Джон, на самом деле «означал, что мы должны были участвовать в собраниях и заниматься делом». Но, по его словам, он никогда не посвятил бы себя политике целиком и полностью, «потому что 50 человек ненавидят тебя ещё до того, как ты вышел». Он назвал это «д*рьмовой работой».

«Нет, — уточняет он. — Меня спросили, чья работа лучше — моя или Билла Клинтона. Я ответил, что моя, потому что у меня есть возможность сохранить свой дом и самолёт». Так что он никогда не будет участвовать в выборах. Как насчёт Спрингстина?

«Брюс не политик, — говорит он. — Боно более политик, чем Брюс».

Джон встаёт и идёт через всю комнату, чтобы распахнуть настежь панорамные окна с видом на Темзу. Вверх и вниз по реке плавают экскурсионные катера, один из которых достаёт его всё утро — какой-то мужчина поёт высоким голосом в громкоговоритель. «Вы это слышали? Я подумал, что кто-то падает с моста. Как будто кто-то прыгает. Хе-хе». Его мрачность удивительно показная.

«Вот что я думаю о Трампе, — говорит он, возвращаясь к делу. — Электорат, который сейчас за ним идёт — это белые, немного образованные мужчины старшего возраста. Ими движут разочарование и страх. Страх — потому, что не знают, где их золотая жила. Разочарование — потому что поняли, что американской мечте не суждено сбыться».

«Хиллари должна прислушиваться к мнению поколения двухтысячных, которое также входило в электорат Берни Сандерса, и которое твёрдо уверено, что не будет владеть домом или двумя машинами, но очень беспокоится об окружающей среде и собственном будущем. Электорат Трампа, скорее всего, состоит из тех, кто не верит в глобальное потепление ввиду необразованности и отсутствия интереса к этому вопросу. Что касается кандидата от республиканцев, то мне хотелось бы, чтобы их мнение представлял кто-то более достойный».

В 26 лет Джона Бон Джови задела рецензия, в которой высмеивалась его воодушевляющая музыка, восхвалявшая такие простые ценности, как лояльность и дружба, и, как выразился автор, создавала впечатление, что Джон верит в то, что герой фильма Рокки Бальбоа действительно бегал вверх по лестнице, ведущей к музею Филадельфии. Но затем Джона осенило: «Это та жизнь, которой я живу, — сказал он. — Если бы я завтра поехал в Вашингтон, то мог бы встретиться с президентом. Я действительно был Рокки». Его американская мечта сбылась.

Для сына двух бывших морских пехотинцев, росшего в округе Сейревилль штата Нью-Джерси, рок-н-ролл не был пустой фантазией. «В тридцати милях к югу от места, где я жил, находится прибрежный город [Эсбёри Парк], который Брюс сумел прославить. Крупнейшей площадкой, на которой он мог выступать в то время, был в прямом смысле слова какой-нибудь театр на 3 000 мест. Он сделал невозможное возможным».

В 1973 году штат Нью-Джерси снизил официальный возраст для потребления спиртных напитков с 21 года до 18 лет — в основном для того, чтобы предоставить возвращающимся из Вьетнама солдатам возможность покупать алкоголь. Джон говорит, что это нововведение помогло ему попасть на сцену: «В 16 или 17 лет я мог ходить в бары и выступать». Родители поддерживали Джона: «они говорили, что если ты будешь в баре до трёх часов утра, то мы будет знать, где ты». Как и большинство сверстников, ему совершенно не хотелось в колледж. Его родственник Тони владел звукозаписывающей студией в Манхэттене, где, подметая полы как и глэм-металлист Крис Кристофферсон, Джон смог записать несколько демо-песен. Контракт со звукозаписывающей компанией он заключил в 20 лет: «Всё стало понемногу развиваться, потом ещё и ещё, вплоть до того, где я нахожусь сейчас, а об этом никто даже и не мечтал».

Как любой хороший итальянский мальчик, начав зарабатывать, Джон старался вернуть долг родителям. Он покупал дорогие вещи для семьи — оплачивал отпуск и автомобили. О поездке в Италию он предупредил их за год, чтобы они смогли спланировать отпуск. Сколько времени потребовалось семье, чтобы привыкнуть к тому, что сын зарабатывает больше их?

«Они так никогда к этому и не привыкли, — отвечает печально Джон. — Им до сих пор это не нравится и до сих обижаются. Это было так… «Конечно, я его хочу», а, получив его, сказали: «Ненавидим этот чёртов дом». О, правда? Вы не обязаны в нём жить...». Несколько раз в течение интервью Джон переходит на воображаемый диалог.

«Не мы первые, не мы последние. Элвис сделал это 50 лет назад, а Гарри Стайлс — я уверен — два года назад. Это очень обескураживающий момент, когда ты становишься тем самым парнем и можешь поделиться результатами трудов с семьей. Люди думают, что деньги делают вас умнее. Но это не так. Они делают вас богатыми».

Родственник Джона (двоюродный брат его отца – прим. Bon Jovi Russia) Тони подал на группу в суд, заявив, что принимал участие в разработке звука. Его брат, тоже Тони, работал в группе на первых гастролях. «На самом деле, два моих брата», — поправляет Джон. Они до сих пор с вами работают?

«И да, и нет... Типа того... Неважно».

* * *

В Великобритании не принято говорить о рок-группе как о бизнесе. Самбора однажды объяснил, что группа «создала 42 рынка», объехав с гастролями 42 страны. «Вы вряд ли найдёте человека, который, чёрт возьми, сможет назвать 42 страны», — добавил он. В 1989 году группа стала почётным гостем в горбачёвской России. Я прошу Джона вспомнить тот исторический момент. Сквозь очки вижу его глаза, смотрящие вдаль.

«Пластинки всё ещё продавались на чёрном рынке. За один только список ваших песен вас могли упечь за решётку. Номера в отеле точно прослушивались. Вода в бутылках была очень солёной, а мясо — сухим».

Он входит во вкус: «У всех самолётов Аэрофлота носовая часть была стеклянной, чтобы в любой момент их можно было переделать в военные. У них не было мётел. В первый вечер стадион пытались подмести, но это были просто связки веток. Я больше никогда там не был».

Джон Бон Джови воспринимает себя (что и подразумевает название группы) «главным исполнительным директором крупной корпорации».

В группе не царит и никогда не царила демократия. Когда кудрявого клавишника группы Дэйва Брайана спросили, смущает ли его это, он ответил: «Меня это немного беспокоит, но не настолько, чтобы испортить жизнь. С администрацией бороться бесполезно».

По словам Джона, это теория управления Генри Форда: в верхней части документа всегда должно стоять чьё-то имя. Но привлекательность группы всегда создавалась за счёт дуэта — хрупких отношений между солистом и гитаристом, которые лежат в основе многих классических рок-групп от Мика и Кита в Rolling Stones до Стива Тайлера и Джо Пэрри в Aerosmith: они могут ненавидеть друг друга, но остаются вместе ради музыки. Мультиинструменталист и экспрессивный гитарист Самбора в 2009 году объяснил свою роль в группе следующим образом:

«Я всегда считал, что залог успеха нашей группы — счастливый солист, и всегда старался быть рядом как друг, в музыке и в бизнесе. Если в моих силах, насколько это возможно, помочь Джону быть в хорошем расположении духа, то я обязательно это сделаю, и это именно та роль, которую я на себя беру».

Порядочность Джона сталкивалась с непорядочностью Ричи на протяжении долгого времени. В начале 1990-х группа почти распалась, но осталась вместе благодаря коллективной психотерапии доктора Лу Кокс, владеющего компанией EgoMechanics в Нью-Йорке.

«Это было невероятно, — говорит Джон. — Мы позаимствовали эту идею у Aerosmith. Он не был похож на врача Брайана Уилсона [гипнотизёр Эжен Ленди]. Он получал почасовую оплату и уходил».

Я позвонил Коксу домой и услышал в ответ добродушный голос. Он рассказал, что заставил участников группы Бон Джови проиграть свои чувства: «Я заставил их выплеснуть свой гнев друг на друга в виде ролевой игры, чтобы убедиться, что они могут сделать это, не поубивав друг друга». Он говорит о динамике семейных отношений — об определённых запретах на «высказывание своего мнения». И о медовом месяце в жизни рок-группы, «когда они буквально влюблены друг в друга... Затем они впервые ссорятся, и шарик постепенно сдувается. Как они справляются дальше, когда чувства далеки от прекрасных?»

Кокс описывает отношения Бон Джови и Самборы как «крайне сильную и — при близком рассмотрении — крайне мучительную связь».

Они не разговаривали три года. 3 апреля 2013 года Самбора не явился на концерт в г. Калгари, Канада, из-за проблем с алкоголем. Джон пожертвовал 100 000 фунтов стерлингов бездомным того города, чтобы загладить вину за поведение напарника. Сообщают, что Ричи велели привести себя в порядок или убираться вон (по словам источника, ему также приказали оставить «голливудские привычки дурачиться»). И он ушёл. Начался период смятения.

«Чая или воды?» Джон выходит из номера и возвращается с двумя изящными фарфоровыми чашками с зелёным и чёрным чаем. Затем, стоя надо мной, он необычно потягивается, поднимая руки над головой, и говорит, глубоко зевая: «Прошу прощения. На чём мы остановились? Смятение и всё такое...».

На обложке нового альбома «This House Is Not For Sale» («Этот дом не продаётся»), первого без участия Самборы — поразительная чёрно-белая фотография готического дома с огромными корнями, уходящими глубоко в землю.

«Этот дом метафорически изображает мою группу и мою жизнь. Этот большой, величавый каменный дом с глубокими корнями, спутанными в клубок. Он поизносился, он запущен — символически, это я. Молоко, сахар?».

Думал ли он, что после ухода Ричи группе пришёл конец?

«Конечно же, нет. При всём уважении, да хранит Господь моего друга Ричи, этот вопрос никогда не стоял. Нет-нет. Вместе мы написали несколько отличных песен, я люблю этого парня, и вместе наши голоса звучали просто волшебно. Но есть огромная разница между тем, чтобы хотеть кого-то видеть в группе, и нуждаться в ком-то». Ничего себе.

А как насчёт механики написания песен без него?

«Это совершенно никак на меня не влияет. Все песни, над которыми мы когда-либо работали, я писал сам или в соавторстве. Вопрос того, могу ли я, никогда не стоял. Я писал хиты №1 и сам [саундтрек фильма «Молодые стрелки 2»]. Я знаю, как это делается. Я прекрасно знаю, как пишутся песни».

Но часть бизнес-плана крупнейших рок-групп заключается в том, чтобы быть вместе...

«Я знаю».

...при любых обстоятельствах.

«Я знаю. А знаете что? Прекрасно быть в группе, когда ты молод. Но приходит день, когда ты решаешь больше не делиться своим искусством... Аминь! Меня это устраивает».

Но он не закончил.

«Обстоятельства его ухода были неприятными. Нас потрясло то, КАК он это сделал. Никто НИЧЕГО не предполагал. К сожалению для нас, в тот вечер мы должны были выступать. Он не СМОГ прийти. Я позвонил парню, который подменял Ричи во время его реабилитации, и спросил, сохранился ли у него блокнот с изменениями в аккордах. С тех пор он с нами».

Джон говорит, что раньше оптимизм был для него «плащом, в котором мне комфортно». Его так распирал адреналин, что однажды он признался, что не может спокойно стоять на сцене потому, что иначе обделается. По-прежнему ли такой страх перед сценой идёт ему на пользу?

«Я не боюююююююсь... — задумчиво говорит Джон. — Никогда не боялся. Я был мега-сфокусирован на том, чтобы выдавать 101% — от этого можно было сойти с ума. Но это никогда не было страхом. Никогда моей мотивацией не был страх».

А что же мотивировало?

Долгая пауза. «Энтузиазм молодости застилал мне глаза, — говорит он. — Но этот энтузиазм мог показаться выпендрёжем, хотя на самом деле это просто уверенность. Совсем не выпендрёж».

Сохранился ли он?

«Уверенности мне не занимать... Нет, подождите. [Действительно длинная пауза] Может быть, мне всё-таки не хватает былого умения выпендриваться. Нужно вернуть немного такого нахальства. Сейчас я немного не такой, как был раньше».

Вскоре после ухода Самборы и накануне концерта в Мексике барабанщику группы Тико Торресу потребовалась экстренная операция по удалению аппендицита («Не страшно. Я имею в виду, у нас в группе больше 100 людей, которых можно отправить домой на пару недель — не проблема...»). Настал день, на который перенесли выступление, и по дороге в аэропорт у Тико случились желчные колики.

«Только представьте, какие мысли проносились в МОЕЙ долбаной голове, — Джон вздыхает. — Не появляется Ричи, затем я оглядываюсь по сторонам и вижу, что нет барабанщика. Только я и Дэйв? Мне показалось, что я обезьянка, а он — шарманщик. О боже. Твою мать!».

Он глубоко вздыхает. Затем продолжает.

«Только представьте ту силу воли, которая мне понадобилась, чтобы отыграть концерты на 12 стадионах в таком составе. Мы были в Рио: я выступал в один вечер, а Брюс — в следующий. И я такой: да, давайте, твою мать, сделаем это. Я не боюсь никакой группы. И мы вышли на сцену с барабанщиком из кавер-группы и гитаристом, которого едва знали, и я сказал: «Давайте, чёрт возьми, начнём. 80 тысяч людей!» Для этого нужна сила воли. Мне нужно было отменить концерты. Но это было невозможно. Последний тур был для меня адом. Эти седые волосы я заработал».

Отношения между Джоном Бон Джови и Ричи Самборой были построены на невероятном физическом контакте. Они не раз целовались на сцене. Рука Джона тридцать лет лежала на плечах Ричи. Теперь он обнимает другого парня, но это выглядит как-то неправильно. Он меньше ходит по сцене и меньше кружится, и кажется, больше себя контролирует. Каково это — поднять глаза и увидеть, что Ричи больше нет?

«Отстой».

Вы скучаете по нему?

«Да. Клянусь карьерой и детьми, мы не ссорились. У него [трясёт изображаемой бутылкой] проблемы, и он не может с ними справиться. Но есть обязательства. Тебе не 20. Ты должен явиться. Попроси помощи, да? Я готов помочь. Но тебе не нужна помощь? Я не могу никого заставить изменить образ жизни».

Всё чаще поп-звёзды отказываются от выступлений из-за личных проблем. В прошлом месяце Джастин Бибер ушёл со сцены потому, что его раздражали фанаты. Зейн Малик отменил шоу из-за тревожного расстройства.

«Существует целое поколение, которому впервые ставят диагноз панического страха, но, возможно, так было всегда, — начинает Бон Джови. — Я понимаю. Но позволь мне дать тебе небольшой урок, маленький м*дак. Джейн три месяца откладывала деньги, чтобы купить билет. Она добиралась на поезде. И ей не вернут деньги за отель, проезд, выходной, который она взяла на работе, или деньги на оплату услуг няни. Пострадают ещё 120 семей, которые не получат зарплату в конце недели, потому что ты не явился на долбаное шоу...».

* * *

Несколько недель спустя на другом конце города Ричи приходит на собственное выступление на Арене О2 в рамках уик-энда BluesFest. Выступление, мягко говоря, выглядит спонтанным. Он останавливается, чтобы завязать шнурки, отхлёбывает из кружки и без разбора меняет свои знаменитые шляпы. Он приводит Стива Ван Зандта — гитариста Брюса Спрингстина, чтобы сыграть «Livin’ On A Prayer» («Живя молитвами»), и они всё запарывают. (Стив переживает не лучшие времена: 67-летний Спрингстин недавно начал давать четырёхчасовые шоу).

Непослушные волосы Ричи похожи на гнездо. Его подруга, гитаристка Орианти, которую пригласили играть в последнем туре Майкла Джексона, выглядит странно в красной шляпе — лощёная, но отрешённая. Их разделяет 26 лет: никто толком не знает, являются ли отношения между Сидом и Нэнси реальным романом или деловой сделкой. Самбора выкрикивает блюзовые песенки, которые выучил ещё мальчишкой. «После снова играет Стив! Приходите! Я сброшусь на билеты! Кстати, я тоже играю!»

В этом прослеживается хаотичная свобода. Он начал тур, сказав, что будет выступать без нижнего белья. «Ричи движет потребность быть отдельной личностью», — объяснил мне психолог. Группа снова обратилась к нему за помощью, когда «вопрос с Ричи» достиг определённого предела. «Мы встречались и пытались решить этот вопрос...»  Они продвинулись настолько, насколько было возможным. Возможно, когда терапия и реабилитация являются частью предложения от компании, на которую ты работаешь, единственный способ изменить свою жизнь — стать непригодным к работе.

Для Бон Джови всё это произошло немного неожиданно. Будущее кажется неопределённым. Конечно, всегда остаётся вариант с политикой, если он сможет смириться с тем, что его могут не любить. Я спрашиваю, найдётся ли ему местечко в совете Хиллари. Он участвовал во многих мероприятиях её предвыборной кампании, и сейчас его фотография с Биллом красуется на обложке журнала Billboard.

«Я буду министром развлечений, — с иронией предсказывает Джон. — Мне посчастливилось быть знакомыми с ними уже 20 лет. Из уважения я называю её госпожа К. Я бы никогда не посмел назвать её Хиллари, а его — Биллом».

А они называют Вас господин Б?

«Нет».

Спрашиваю, знает ли он Трампа лично.

«Я много раз встречался с ним, — отвечает Джон. — Он всегда был таким. Он сыграл свою роль, как в одном из эпизодов шоу «Ученик» («The Apprentice»). Всё, что ему нужно было сделать — избавиться от других конкурсантов, и, как любому ведущему телевизионного шоу, ему не нужно было много знать».

«Это мой страх», — говорит он, вставая и обращаясь ко мне с пристальным вниманием, как будто собирается выпустить микрофон. «Мой президент, Альберт Гор, был НАСТОЛЬКО умнее Джорджа Буша, но все отвернулись и сказали, что лучше выпьют пива с тем парнем. Ох*еть. Если во вторник утром произойдёт именно это, то настанет конец света».

Оригинал публикации: «Нью Стейтсмен»

Перевод на русский язык выполнен агентством переводов «Лингвиста» специально для Bon Jovi Russia.

Читайте также: Бон Джови назовут «Легендой живых выступлений» на церемонии наград Билборд