вторник, 30 марта 2021 г.

Джон Бон Джови. Почти настоящее время


Фото Дэвида Рёмера


Джон Бон Джови, напоминающий нам о молодости такой нестареющей классикой, как «It’s My Life», «You Give Love a Bad Name», «Livin’ On a Prayer» и «Always», один из немногих музыкантов «старой закалки», который смог обновить себя и обратиться к новым поколениям. В заглавной статье нашего номера мы поближе познакомимся с настоящей живой легендой. Он в отличной форме, красив, скромен и, отмечая сорокалетие своей музыкальной карьеры, воодушевлён не меньше, чем в день своего первого выступления на сцене. С Джоном Бон Джови, соблазнителем из 80-ых, харизматичным солистом из 90-ых и 2000-ых и одним из самых успешных музыкантов современности, мы поговорили о новой эре в музыкальной индустрии и о жизни в условиях пандемии.


Песню «Story of Love» из последнего альбома Bon Jovi «2020» Вы написали для своей семьи. Я знаю, что Ваша семья на протяжении многих лет имеет для Вас огромное значение, но повлияла ли пандемия на то, что эта песня появилась именно сейчас?


Этот альбом начал создаваться в марте 2019 года. И как раз на финальном этапе записи в нашу жизнь вошла пандемия. Мы приняли решение поработать над более тематическим альбомом, с более глубоким смыслом. Я решил включить эту песню в альбом, потому что во время пандемии семья приобрела для всех нас новое значение – особенно такая семья, как наша, в которой все находятся рядом друг с другом, в Нью-Джерси. Этот опыт был для меня положительным; получилось, что я заново открыл для себя отношения с семьёй. Двадцать лет назад я написал для своей дочери песню «I Got the Girl», и с тех пор трое моих сыновей говорили: «Когда ты напишешь песни для нас?». Когда я писал эту новую песню, я понял, что пишу о жизненном цикле. Создание такой песни требует определённого опыта и времени, я не смог бы написать её в 29 или 39 лет. Сейчас я уже не молод, но ещё и не стар. Я по-прежнему веду активную жизнь. Но, несмотря на это, большая часть моей жизни уже позади.


Как идёт процесс написания песен? Работаете ли Вы над ними в уединении до тех пор, пока они не станут настолько хороши, чтобы дать их послушать кому-нибудь в первый раз?


Сейчас я пишу песни, находясь там, где чувствую себя гораздо спокойнее. Я знаю, что могу написать куплет и просто встать из-за стола, а на следующий день я напишу ещё две строчки. Сейчас передо мной блокнот, в котором я работаю над новой песней. Четыре строчки там превратились в половину страницы. Пока эта половина страницы передо мной, я продолжаю спокойно сидеть. Надо довериться процессу. Мы как-то обсуждали это с сэром Полом (Маккартни). The Beatles писали все свои песни за один день. По словам сэра Пола, единственная песня, которую они не закончили за день — это «Baby You Can Drive My Car». Да, песня «(Wanted) Dead or Alive» получилась за один день. Но написание других песен порой длится дольше, и я не вижу в этом проблемы.


Эта индустрия сильно изменилась с тех пор, как Вы только начали заниматься музыкой. Теперь это сплошные цифровые технологии. Как Вы ощущаете эти перемены?


Во времена моей юности мы покупали пластинку за деньги, на которые можно было прожить неделю; выбирали, какой альбом купить, глядя на его обложку, или по одной песне исполнителя, которую мы слышали по радио. Мы слушали эти десять песен без остановки, как сумасшедшие, читали слова песен, смотрели, кто их написал, — этот альбом становился для нас всем. После появления гаджетов типа iPod в создании альбомов не осталось смысла. Это меня огорчает, потому что я чувствую, как будто написал огромную книгу из десяти глав, а люди читают только одну из них. Зачем я вообще написал остальные девять глав? Для меня это разочарование. Одной песни недостаточно, чтобы рассказать историю целиком. На протяжении всей моей карьеры, особенно после выхода нашей первой пластинки, мы знали, какими должны быть начало, середина и конец альбома. Раньше в звукозаписывающих компаниях была должность A&R — это был менеджер, ответственный за поиск новых исполнителей и за продвижение их репертуара. Он давал отзыв о каждой песне в альбоме и спрашивал музыкантов: «Объясни, почему ты написал эту песню?», «Какую историю ты рассказываешь в другой песне?». В середине девяностых эта должность начала исчезать, а потом появились такие сервисы бесплатных скачиваний, как Napster. Если бы у меня сегодня был звукозаписывающий лейбл, я бы первым делом задал музыкантам вопросы, которые задавали нам менеджеры A&R.


После появления Napster цифровизация только ускорилась.


Главной заботой звукозаписывающих компаний всегда было увеличение продаж. Когда CD-технология появилась в Нидерландах и когда они впервые встретились со Стивом Джобсом, я уверен, они были только рады заработать больше денег, пока инновации в распространении музыки не стали наносить ущерб их бизнес-модели. Эта модель рухнула, когда песни из альбомов стали продавать по одной. Сейчас они наконец-то выяснили, как зарабатывать деньги; теперь им стоит подумать, как платить достойные гонорары музыкантам и авторам песен. Конечно, вся система стриминговых сервисов не позволяет продать 10 миллионов альбомов, такое больше никогда не повторится. И это навсегда изменило облик нашего искусства. Теперь важны песни, а не альбомы. Старшее поколение музыкантов, вроде меня, не принимают этого, и мы всё ещё пытаемся с этим бороться.


Ищете ли Вы новую музыку и музыкантов, и, если да, то где?


Это стало для меня очень сложной проблемой в эпоху Covid-19. У меня есть подписка на Spotify, но там закончились песни, которые мне по душе. Когда вы не видитесь с друзьями, когда в туре никто не рассказывает, кто им сейчас нравится, у вас просто заканчивается музыка, которую можно послушать. Алгоритмы Spotify предлагают подписчикам музыку, но предложенное совсем не в моём вкусе, и я ничего оттуда не слушаю. Обычно я интересуюсь тем, что слушают мои дети и близкие. Я водил младшего сына на концерт Tyler, The Creator. Я пытался смотреть на него совершенно объективно, но оказалось, что эта музыка не для меня. Хотя могу сказать, что это было необычно. Есть цитата Тони Беннета о разных музыкальных вкусах, с которой я согласен: «Нет плохой музыки, есть музыка, которая нравится другим». Моё мнение о Tyler, The Creator как раз подходит этим словам.


Вы поддерживали Джо Байдена и Камалу Харрис на протяжении всей предвыборной кампании и сыграли песню на церемонии инаугурации. Как гражданин США, что Вы почувствовали, глядя на штурм Капитолия 6 января 2021?


От своих современников я отличаюсь вот чем: я не умею игнорировать мировоззрение 75 миллионов человек. Я абсолютно не согласен с их мнением, но мы должны их услышать и, если возможно, начать диалог. Когда я вижу кого-то вроде Марджори Грин (примечание автора: республиканка ультраправых взглядов), я думаю: «Этот человек не в своём уме». И всё равно, я хотел бы с ней поговорить и спросить, почему она верит во всё это? «Почему Вы так настроены против LGBTQIA+? Почему Вам противна идея защиты окружающей среды? Почему Вы думаете, что Дональд Трамп победил на выборах, если все вокруг знают, что он проиграл?». И это лишь несколько вопросов, которые приходят мне на ум. Я думаю, нам есть чему поучиться друг у друга.


Оригинал: журнал «Hype» от «GQ Türkiye»№ 8 за 2021 год


Перевод на русский язык выполнен агентством переводов «Лингвиста» специально для Bon Jovi Russia.


























понедельник, 4 января 2021 г.

Секреты истории любви Джона Бон Джови и его жены Доротеи длиною в сорок лет

 



Джон и Доротея в своём доме на Лонг-Айленде с детьми.
Слева направо: Джесси, Джейкоб, Стефани и Ромео. Фото Дорона Гилда
 



Рок-музыкант и его школьная любовь рассказывают о том, как они сохраняют свой брак, об изоляции во время карантина со всеми четырьмя детьми и об учреждении благотворительного продовольственного банка.

Семь месяцев назад Джон Бон Джови жил в режиме рок-звезды – он готовился к выпуску пятнадцатого альбома своей группы и к очередным гастролям. Но в начале марта он вдруг стал просто встревоженным отцом и мужем.

Когда коронавирус превратился из назревающей угрозы в ужасающую реальность, 58-летний Джон в разговоре со своей женой Доротеей Бонджови (Dorothea Bongiovi, её фамилия в браке соответствует реальному произношению фамилии Джона) сказал: «Мы должны уехать из города. Мы должны забрать всех детей домой». Вскоре пандемия начала бушевать в Нью-Йорке, поэтому супруги покинули Манхэттен вместе с младшим 16-летним сыном Ромео и укрылись дома в Ред Бэнке, штат Нью-Джерси. К ним присоединились старшие дети: 27-летняя Стефани и 25-летний Джесси, которые путешествовали по работе, а также 18-летний Джейкоб, в то время живший в школе-пансионе. «Мы пробыли вместе в этом доме больше времени, чем за последние десять лет», – рассказывает Джон о днях, проведённых с семьёй в особняке во время карантина. В этом доме Джон и Доротея воспитали своих старших детей; он находится в 30 минутах езды от школы Sayreville War Memorial High School, где будущие супруги познакомились и влюбились друг в друга в 1980 году. Несмотря на изоляцию, Джон радовался вечерам, проведённым с семьёй за просмотром фильмов, и ярким домашним вечеринкам. «Около месяца вся наша семья была единым целым, – вспоминает Джон. – Потом старшие дети всё-таки "попрощались" и сбежали».

Поскольку запись альбома и гастроли были приостановлены, Джон и Доротея сосредоточили внимание на основанном ими благотворительном фонде Jon Bon Jovi Soul Foundation, созданном для помощи голодным и бездомным. Всего за пару недель фронтмен перешёл от дружеских бесед с принцем Гарри к изнурительному мытью посуды в одном из ресторанов сети Soul Kitchen, где люди платят за еду ровно столько, сколько могут себе позволить. Помимо этого, он разгружал собранные  пожертвования в продовольственном банке Soul Kitchen Food Bank, этим летом открытом на Лонг-Айленде. Полюбив друг друга ещё в старшей школе, тайно поженившись в Лас-Вегасе в 1989 году, супруги сблизились ещё больше на фоне этой благотворительной деятельности. «Мы – партнёры, – говорит 58-летняя Доротея. – Когда мы видим несправедливость или страдания других людей, мы хотим помочь. Нам очень повезло, что у нас есть такая возможность».

Карантин располагает людей к размышлениям, и Джон не стал исключением.

В альбоме Bon Jovi «2020», выход которого запланирован на 2 октября, есть фирменные «гимны» группы, а также два новых злободневных трека: о пандемии ("Do What You Can" – "Делай, что можешь") и о движении Black Lives Matter ("American Reckoning" – "Американская расплата"), написанные во время действия призывов оставаться дома. Новые песни тщательно обсуждались с Доротеей. «Она сказала: "Ты можешь лучше"», – рассказывает Джон о беспристрастной реакции жены на его ранние черновики. Эти песни кардинально отличаются от беззаботного альбома Bon Jovi «Slippery When Wet», определившего направление творчества группы в 1986 году. «Я вырос в прекрасном провинциальном городке среднего класса в Нью-Джерси, где люди усердно работали, чтобы воплотить американскую мечту, так что, я не мог тогда написать ничего другого, кроме "You Give Love a Bad Name" ("Ты позоришь любовь"), – говорит он. – Но если бы я попытался переписать "Bad Name" в мои 58, это было бы ужасно».

Сейчас, надев маску, Джон постепенно возвращается к жизни рок-звезды, а Доротея находится рядом с ним. Теперь супруги, которые всё ещё заканчивают друг за друга предложения, рассказывают о четырёх десятках лет, проведённых в любви, о взаимопомощи в тяжёлые времена и о взрослении детей. «Я самый счастливый, – говорит Джон. – Если я люблю то, чем зарабатываю на жизнь, значит, я поступаю правильно по отношению к моей семье и делаю мир чуточку лучше».

Расскажите о времени, проведённом на карантине. Изменились ли ваши приоритеты?

ДЖОН: Всё то же самое, но проще. Намного меньше разъездов, нет гастролей, нет записи песен, все дети долго оставались дома.

ДОРОТЕЯ: Семья и помощь окружающим всегда имели для нас самое важное значение. Мы принимаем участие в жизни общества, поэтому наши приоритеты не менялись. Мы оставались дома намного больше, чем когда-либо раньше, это точно!

Двое ваших детей уже жили отдельно на протяжении нескольких лет. Каково это было, опять собраться всем вместе под одной крышей?

ДОРОТЕЯ: Мы любим друг друга. Мы провели вместе больше времени, чем за много лет, но это было чудесно. Занимались выпечкой, готовкой, сплели много браслетов дружбы. Огромные пазлы собирали. В общем, занятий нашлось немало.

ДЖОН: И много фильмов. Вернулись к спорту. Слава Богу, начался футбольный сезон! Вот тогда я приободрился. Это моё любимое время.

Один ваш ребёнок ещё учится в школе. Готовы ли вы к тому, что скоро семейное гнёздышко опустеет?

ДЖОН: Как говорит Доротея, заканчиваем последний класс в четвёртый раз.

ДОРОТЕЯ: Да! Может, я наконец-то закончу школу! [Смеётся]

ДЖОН: Ждём этого с нетерпением.

ДОРОТЕЯ: Не быть привязанным к расписанию и иметь возможность путешествовать [было бы здорово]. Но нам нравится видеться с детьми. Мы же не собираемся куда-то исчезать.

Чем занимаются сейчас все ваши дети? Джон, вы вместе с Джесси ведёте бизнес, продавая вино Hampton Water Rosé.

ДЖОН: Однажды парень пришёл домой с отличной идеей. Теперь он 25-летний магнат.

ДОРОТЕЯ: Стеф работает вторым оператором…

ДЖОН: …кинооператором на телевизионном шоу, которое она очень любит. Джейк в Сиракузах изучает политологию и актёрское мастерство, а Ромео в школе.

Джейк переболел COVID-19 в марте. Как он сейчас?

ДЖОН: У Джейка была очень лёгкая форма, кишечная. Через три-четыре дня ему стало лучше, так что, нам повезло. У моих коллег по группе Дэвида Брайана и Эверетта Брэдли была тяжёлая форма. Дэвид сказал, что если бы он знал то, что знает сейчас, то завернул бы меня в пузырчатую плёнку, чтобы уберечь от последствий, которые имеет этот вирус на лёгкие. Троих моих знакомых больше нет с нами. Это было тяжело. Это реально.


Джон и Доротея основали благотворительную организацию JBJ Soul Foundation в 2006 году. В рамках программы «Soul Homes» организация помогла строительству доступного и комфортного жилья в 11 штатах и в Вашингтоне, округ Колумбия. Кроме того, они обеспечивают голодающих едой в трёх принадлежащих им ресторанах Soul Kitchen и в продовольственном банке Soul Kitchen Food Bank на Лонг-Айленде. «Если мы можем дать кому-то крышу над головой или накормить кого-то, то все просто: чтобы найти панацею, ученые тут не нужны», – говорит Джон.


















В начале пандемии вы вдвоём активно работали в Jon Bon Jovi Soul Foundation.

ДЖОН: Первые два месяца пять дней в неделю я мыл посуду [в ресторане Soul Kitchen в Ред Бэнк, Нью-Джерси]. Потом в свете событий, произошедших во время пандемии коронавируса, мы поняли, что нужно создать благотворительный продовольственный банк.

ДОРОТЕЯ: Мы узнали в Ист Хэмптоне, что спрос на продукты в благотворительных столовых сильно поднялся. Уже через три недели мы сделали первую доставку в столовые, а в целом доставили, даже не знаю, десятки тысяч порций еды. Я теперь могу управлять электрической гидравлической тележкой, а Джон – механической.

ДЖОН: Это тяжёлый труд!

Джон, ты столько лет был рок-звездой, но всё равно не потерял голову. Можно ли сказать, что Доротея – твоя опора?

ДЖОН: Вне всяких сомнений. Мы трудимся  над этим, но наслаждаемся друг другом и никогда не попадаем в ловушки, которые таит в себе жизнь знаменитости. Мы наблюдали, как постепенно это происходит с близкими нам людьми и с дальними знакомыми. Это то, чем я занимаюсь, а не тот, кем являюсь. Я пишу песни. У меня отлично получается их исполнять. И всё.

ДОРОТЕЯ: Я думаю, что в большинстве браков люди просто пытаются скоротать свою жизнь. А ещё я думаю, что если вы можете расти вместе, разделяете общие ценности и уважаете друг друга, то вы сможете…

ДЖОН: …выжить, определённо.

Тридцать один год – это большой срок, поздравляем!

ДОРОТЕЯ: Мы, наверное, познакомились, когда нам было по году отроду.

В чём секрет?

ДЖОН: Взаимное уважение. Вырасти вместе и расти как люди вместе. Мы действительно нравимся друг другу. Мы хотим проводить время вместе.

ДОРОТЕЯ: Я всегда говорила, что у меня хорошо получается распознавать потенциал. У меня такой дар.

Оглядываясь назад, помните ли вы, почему вас потянуло друг к другу?

ДЖОН: Она мне разрешала списывать историю! Как только я её увидел, меня сразу потянуло к ней, и с того времени ничего не меняется – уже 40 лет.

ДОРОТЕЯ: Он милый. Я поверхностная. Признаю! [Смеётся]



«Если кто-то [из нас] оступился, второй будет рядом, чтобы подставить плечо», –
Джон Бон Джови о своём браке


«Я могу лишь постараться делать это на привычном для меня уровне
и никогда не попасть в список под названием "Где они теперь?".
Я бы лучше ушёл вообще прежде, чем дотянул до такого,
– говорит Джон о 37-летней карьере группы.
– Я бы хотел, чтобы меня помнили за музыку,
которая делала людей счастливыми».







Оригинал: номер журнала «People» от 12 октября 2020 года.

Перевод на русский язык выполнен агентством переводов «Лингвиста» специально для Bon Jovi Russia.


 

пятница, 23 октября 2020 г.

У Джона Бон Джови тоже был тяжёлый год


Его новый альбом «2020» станет свидетельством скверного периода в американской истории.


Фото Макса Мамби


Иногда для отражения события нужен художник, чтобы мы могли по-настоящему увидеть и прочувствовать случившееся. Это может быть фотография, сделанная журналистом или свидетелем, как «Падающий человек» 11 сентября. Или это может быть фильм, как «Когда рушатся плотины» Спайка Ли, который заставил осознать реальность, оставшуюся после урагана Катрина. В этом году Джон Бон Джови пытается показать нам, кто мы такие, своим новым альбомом «2020», в котором, помимо прочего, освещены пандемия, политические распри, полицейский произвол и другие разломы в современном американском ландшафте. Это его попытка, как он выразился, «стать свидетелем истории».

Это второй альбом Бон Джови с тех пор, как давний соавтор и гитарист Ричи Самбора внезапно покинул группу во время мирового турне в 2013 году, на фоне личных проблем и семейных неурядиц. Он говорит о «2020» как о своём первом выходе из амплуа рок-звезды, и этот альбом получился более личным, менее гламурным по сравнению с теми, что мы слышали раньше.

Но всё же это Джон Бон Джови: «2020» начинается решительно (первые слова: «Проснись!» (“Wake up!”)) и сразу же захватывает тебя своей прямолинейностью в стиле поп-рок. Альбом необычный, вдохновляющий и, возможно, даже необходимый – этим летом он стал своеобразным личным музыкальным спасательным кругом в трудный для моей семьи период. Когда я смотрел, как этим летом Джон исполнял «Do What You Can» и «Livin’ on a Prayer» на благотворительном вечере, который он организовал для тех, кто первыми откликнулся и работал на передовой в его родном штате Нью-Джерси, у меня было ощущение, что Бон Джови способен объединить самые разные голоса, борющиеся за то, чтобы быть услышанными в Америке, и подать пример в это неспокойное время.

А ещё Бон Джови вложил свои собственные деньги туда, где внезапно оказалось больше голодных ртов и меньше рабочих рук, чем когда-либо. Начиная с марта, его вместе с женой чаще всего можно было увидеть в двух общественных ресторанах и в огромном банке продовольствия, который поддерживает его фонд, рядом с его домом в сильно пострадавшем Нью-Джерси и Лонг-Айленде. В течение бесконечных месяцев изоляции он помогал тысячам людей, которые в этом нуждались, а теперь выпустил убедительный саундтрек ко всей американской жизни в этом году. GQ побеседовал с Бон Джови о «2020» и о 2020-м.

GQ: Теперь, когда ты уже сам всем заправляешь, как проходил процесс записи альбома?

Джон Бон Джови: Ну, я уже практически запустил альбом, и тут появился коронавирус, который блокировал весь мир. Так что, я понял: если я собираюсь выпустить актуальную пластинку в 2020 году, то мне лучше написать песню о коронавирусе. Ею стала «Do What You Can».

Меня вдохновляли медики, студенты, которые чем-то жертвовали, продавцы продуктовых магазинов, которые стали незаменимыми работниками, сиделки, невоспетые герои, которые шагнули на помощь своим соседям, и те, кто просто носил маску – не потому, что это политический инструмент, а потому, что это знак уважения к ближнему.

Потом, конечно, произошёл инцидент с Джорджем Флойдом, «Black Lives Matter»; я сел писать «American Reckoning» и тогда, наконец, смог сказать: «Аминь, альбом завершён». Я убрал из альбома две, можно сказать, любовные песни, добавил «Do What You Can» и «American Reckoning», и вот он – мой «2020».

Ты так говоришь, будто очень легко написать поп-песни о пандемии, повсеместном расизме и полицейском произволе.

Сказать по правде, я думаю, мой прежний опыт наделил меня такой способностью. Теперь я считаю, что мне нечего доказывать и нечего скрывать. И мир находится в таком состоянии, что я почувствовал: я могу говорить об истории, пока я готов быть её свидетелем. Я всего лишь свидетель истории.

События, которые я затронул в альбоме «2020», тронули и меня. Такие темы, как ветераны боевых действий, борющиеся с посттравматическим стрессовым расстройством, контроль за оборотом оружия, неравенство, расовая несправедливость и многие другие, имеют объективно важное значение. Я не принимал ничью сторону ни по одному из этих существенных вопросов. Я просто сообщил о них напрямую. С самого начала моя позиция была такой. Сделать совершенно очевидным, о чём песня и что я имею в виду, но при этом не указывать пальцем и не выступать обвинителем, – вот какой был план.

Честно говоря, я сейчас на таком этапе своей карьеры, когда я осознаю, чем зарабатываю себе на жизнь, но это не то, кто я есть; это всего лишь то, чем я занимаюсь.

«Делай, что можешь». А кто ты есть, как человек?

Ну, я отец, филантроп. Парень, который сегодня работал на раздаче еды и теперь отчаянно хочет принять душ, а ещё, наверное, должен обратиться к врачу по поводу грёбаной грыжи, которая у меня наверняка есть [смеётся].

Идея моих ресторанов «JBJ Soul Kitchen» заключается в том, что нуждающиеся помогают готовить еду и за это могут получить сертификат, который обеспечит пропитанием до четырёх членов семьи. Из-за пандемии мы не могли привлечь к работе добровольцев. Но нам всё ещё нужно было кормить людей. Поэтому мы с Доротеей работали пять дней в неделю в течение двух месяцев, прежде чем отправиться на Лонг-Айленд и открыть там банк продовольствия, который кормил 6000 человек в месяц.

С мая и до конца лета мы работали там каждый день, когда были открыты. Мы работали с начала пандемии, будь то в «Soul Kitchen» или в банке продовольствия здесь, на Лонг-Айленде, распределяя еду по семи заведениям, которые финансирует наш фонд и я.

Что касается голодных людей, то им плевать, что я музыкант [смеётся]; они благодарны за то, что я каждую неделю даю им еду. Они вообще не спрашивают меня об альбоме. Они задают мне вопросы вроде: «А яичная лапша будет на следующей неделе?», «А можно нам побольше фруктов?». Всем этим я и занимался утром, примерно с семи часов до полудня.

Создаётся впечатление, что тексты содержат некие религиозные образы: «В такую ночь, как эта – одна молитва, одно желание» (“On a night like this, one prayer, one wish”), «Есть ли что-то большее? Дверь открыта, чего же ты ждёшь?» (“Is there something more? There is an open door, What are you waiting for?”). Это написано намеренно или как-то связано со всем этим?

Я прошёл через строгое католическое воспитание. Пару раз я ходил в церковную школу и сталкивался с тем, что потом стало организованной католической церковью, вся эта история со священниками и мальчиками-служками. Не лично, конечно. Я наблюдал со стороны, меня это не затронуло. Потом нас забрали оттуда.

В конце концов, я обрёл духовность. И теперь мне кажется, что я вновь обращаюсь к этому, будь то в молитве или просто в тоске по временам моей юности, когда всё было намного проще? Но сейчас я делаю это чаще, чем когда-либо. Я стремлюсь к некой высшей силе.

Кто-то в недавнем интервью сказал мне, что он наконец-то начал пытаться «молиться про себя».

Да, думаю, это правильно. Понимаешь, стоит только зажечь свет внутри себя, и он будет сиять вовне, освещать твои поступки и твоё восприятие окружающего мира.

Как строчка «пролей свет» (“shine a light”) из «American Reckoning». Для кого вообще этот альбом?

Для меня! [смеётся] Для меня. Я создал этот альбом, чтобы заново понять, почему я хотел это сделать. У меня был тяжёлый период. Из-за того, что случилось с Ричи и его детьми, из-за того, что он оставил нас вот так, даже ничего не обсудив. Это было очень тяжело для всех нас. И это сказалось на мне.

Группа – это семья, поскольку мы выросли вместе, делали всё вместе, у нас были взлёты и падения, но мы никогда не покидали этот корабль. Будь то работа или смерть родителей, или развод, или слава, или какие-то скандалы. И алкоголизм был, дошло до того, что нам приходилось принимать решения, которые были не на пользу группе, это уж точно.

И всё-таки, мы прошли через это. И «This House Is Not for Sale» [первый релиз после того, как Самбора покинул группу] был своего рода размахиванием кулаками в воздухе, в том смысле, что: «Я не позволю моему дому рухнуть», но трудно найти людей, которые захотели бы в этом участвовать, а потом показать им, как играть и писать песни, и как что-то в них выразить.

Этот альбом точно не должен был стать грандиозным, потому что я ещё не в том состоянии. Поэтому мне нужно было войти в контакт с моим умением писать песни. Так что я очень усердно работал, будь то над альбомом, или, позже, над собой, или над нашими отношениями с Тико и Дейвом, чтобы мы стали сильнее как единое целое. И у нас здорово получилось, потому что мы стали ближе и в конце концов почувствовали, что мы – мы все вместе – не ошиблись.

Странным образом то, что я простил Ричи, помогло мне вырасти, и Дэвиду, и Тико тоже – и стать теми, кто мы есть сегодня. Потому что нам пришлось пойти другим путём. Ты не будешь винить в этом кого-то, ты вроде как должен сказать спасибо, потому что это поможет тебе отправиться дальше. Иногда кто-то должен сойти с дистанции, чтобы ты мог продолжать свой путь.

Чего-то ощутимо не хватало. И кстати, в этом туре у нас оставалось ещё 80 концертов. Но мы справились. И всё прошло с большим успехом.

У меня тут тоже была чёрная полоса, и я очень хочу узнать: в чём сейчас заключается твоя жизненная философия?

Философия? Я думаю, что моя цель – просто каждый день стараться быть лучшей версией себя. Просто пытаться сделать что-то, чтобы стать лучше. Даже если это что-то просто... например, побольше спать. Понимаешь? Просто что угодно, чтобы сделать себя лучше, и я не имею в виду лучше как певца или как рок-звезду. Лучше как человека.

Это важно, особенно сейчас. Скажу честно: у меня был очень трудный год. Кризис среднего возраста – это тяжко. Ты заботишься о детях, родители стареют – ты завис «посередине».

Ага. Сколько тебе лет?

48. 

Многое происходит между 48 и 58. Я вроде как шучу, что 50 – это последний декадентский юбилей, но к 58 годам у тебя уже другой взгляд. Я ещё не настолько стар, чтобы задумываться о смерти – думаю, впереди ещё точно лет десять-двенадцать, – но всё-таки начинаешь понимать, что мы уже не молодёжь.

В 48, 58 – ты вроде как совершаешь или уже совершил все великие дела, которые планировал, и всё прекрасно, но гораздо важнее то, что ты создаёшь вместе со своей семьей. Потому что ты не можешь облажаться с этими двумя главами своей жизни, иначе это оставит на тебе шрамы.
Реши все проблемы и сделай это сейчас, начни писать свои собственные главы. Живи ими. Пусть они станут тем, что захочется перечитать ещё раз.

Как твои дети?

Они в порядке. Самый младший полностью посвятил себя гитаре и хочет научиться писать. Он только что достиг того уровня, когда по-настоящему может играть на гитаре. Вот так на нём сказался коронавирус, полгода практики не прошли даром. Джейк собирается поехать в Сиракьюс, чтобы стать актёром. Весь прошлый год он провёл за учёбой. А у Джесси винный бизнес – очень успешный, если вы любите хорошее розовое вино.

Мы поговорили о семье, религии, музыке – закон Джерси требует, чтобы я спросил тебя ещё о футболе и политике.  Я знаю, что ты фанат по крайней мере одного из двух. Такое ощущение, что у тебя есть переключатель между мирами – ты ладишь с кучей разных людей.

Не думаю, что я лажу с кучей разных людей [смеётся]. Но да, футбол был чем-то вроде связующей нити в нашем доме. Моего отца или дядю каждое воскресенье можно было застать за просмотром игр «Giants». А потом я стал известным и сумел познакомиться с людьми из этого клуба, что привело меня к дружбе с одним парнем – который теперь уже старик – по имени Билл Беличик. Вчера вечером я ужинал с Робертом Крафтом, одним из моих самых близких друзей.

Он всё ещё злится на Тома Брэди?

Он не злится на Томми! Нет!

В отличие от футбола, политика – это не то, на чём я вырос. Моя семья вообще не участвовала в этом. Семья моей жены, наверное, была больше вовлечена в политику. За эти годы мы познакомились со многими политиками. Будь то нынешний губернатор или бывший, Крис Кристи.

Я дружу с Крисом. Хотя мы не всегда соглашались с политическими взглядами друг друга, мы, безусловно, всегда могли просто поговорить как земляки из Нью-Джерси о том, что мы хотели бы сделать для людей, которые там живут. Так что, можно разговаривать с кем угодно, независимо от того, на чьей ты стороне.

Думаешь, люди всё ещё слушают друг друга? Тебя беспокоит нынешняя политическая ситуация? В твоём альбоме есть песня об этом, «Blood in the Water».

Я думаю, возникшая за последние четыре-шесть лет разобщённость – это Америка, за которую я боюсь. Ругань на политические темы стала разделять семьи: родителей и детей, мужей и жён. Я очень хотел бы, чтобы мы объединились как страна. [Молчаливая пауза.] Я боюсь. Очень боюсь. Мне страшно.

Да. Мне тоже.

Когда я взрослел, Сейрвилл представлялся таким солидным городом трудолюбивых, старательных работяг, белых, представителей второго поколения, в большинстве из числа европейских иммигрантов. Я верил в эту своего рода мантру Джона Кеннеди о том, что мы можем сделать всё, что захотим, мы можем полететь на Луну, так что, я вырос в это очень невинное, замечательное время. А потом я стал достаточно взрослым, чтобы голосовать, и Рональд Рейган говорил всем, что на каждой подъездной дорожке должна быть машина, а в каждой кастрюле – курица, и просил Горбачёва снести Берлинскую стену. Конечно, это было не то время, в котором сейчас растут мои дети.

Но зато это позволяло нам иметь абсурдно великие мечты, потому что нам больше ничего не оставалось. Знаешь, я уже много раз рассказывал эту историю: Боно рос, думая о марширующих Оранжистах, а мы росли, думая о Малой лиге и Попе Уорнере. Прошло много лет после расовых волнений, много-много лет после Мартина Лютера Кинга, Роберта Фрэнсиса Кеннеди, Малкольма Икс. Это была другая эпоха.

Теперь мой ребёнок только что окончил колледж. Эти бедные дети пропустили окончание школы, выпускной бал, им исполнилось 18 лет дома, с разрешением провести на воздухе только один час; они из поколения 11 сентября. Это же чёрт знает что. Но, с другой стороны, я думаю, что они станут следующим великим поколением, потому что они должны им стать. Будут ли у них равные возможности? Каковы шансы, что они смогут продать 130 миллионов альбомов?

Реально ли это вообще? Насколько всё изменилось сейчас?

Пандемия изменила жизнь людей. У каждого своя история. И, будем надеяться, что из кризиса выйдет следующее поколение новаторов – вдохновлённых и вовлечённых, готовых подавать пример и вступить в эпоху под названием «мы», а не «я».


Оригинал: «Джи-кью».


Перевод на русский язык выполнен агентством переводов «Лингвиста» специально для Bon Jovi Russia.
 

воскресенье, 18 октября 2020 г.

Джон Бон Джови об уходе из группы Ричи Самборы и реакция Ричи на его слова




В недавнем интервью немецкому радио Rock Antenne (от 30 сентября 2020 года) Джон Бон Джови упомянул Ричи Самбору, отвечая на вопрос, изменил бы он что-либо в своей карьере, будь у него такая возможность. «Не проходит ни дня без того, чтобы я не пожелал, чтобы Ричи наладил свою жизнь и был в группе. Но, как ни странно, именно из-за того, что он неспособен более брать себя в руки, мы продолжили и записали "This House Is Not For Sale". Это очень мощный альбом, и я смог написать такие песни. Не знаю куда бы нас понесло... обленились бы наверное... Но от перенесённой боли и тяжёлого разрыва у нас появилась эта запись»,  сказал Джон.

Ричи Самбора отреагировал на слова Джона удивлением: «У меня не налаживается жизнь? Вы шутите? Я самый счастливый в округе парень!» Ричи также отметил, что ему было нелегко принять решение покинуть группу и поклонников, было больно и трудно расставаться, но так сложились обстоятельства. Возращаться в Bon Jovi Ричи не планирует, только если по особому случаю, и зла на группу не держит:




На защиту Ричи Самборы тут же встали его друзья, раскритиковав комментарий Джона Бон Джови об уходе Ричи из группы. Они назвали Джона второсортной рок-звездой и заявили, что он таким способом просто хочет попасть в новости, а Самбора покинул в 2013 году группу ради дочери Авы, которая в нём очень нуждалась. Известно, что мать Авы, актриса Хезер Локлир, неоднократно имела дело с полицией и несколько раз побывала в реабилитационных центрах на лечении от алкогольной зависимости, что не могло не сказаться на душевном состоянии дочери Ричи. Теперь же, по словам друзей Ричи, Ава Самбора хорошо учится, стала отличницей и не привлекает к себе внимания.

Среди защитников Самборы оказалась и американская журналистка Мегин Келли, получившая известность благодаря серии интервью с Владимиром Путиным, конфликту с Дональдом Трампом, случившемуся во время его участия в президентской гонке, и попытке привлечь общественное внимание к набирающему в США обороты обратному расизму.

Мегин Келли назвала нападки Джона на Ричи низкопробными, предположив что Бон Джови тем самым пытается привлечь внимание к своему новому альбому. Она также добавила, что Самбора очень искренний, добрый и отзывчивый человек, друг, отец, и никто о нём не отзывается плохо, кроме Джона Бон Джови, которого, по её убеждению, сделал звездой Ричи Самбора:




В более раннем интервью, взятом у Ричи Самборы журналом Rolling Stone, после церемонии введения Bon Jovi в Зал славы рок-н-ролла в 2018 году, он жаловался, что Bon Jovi не была группой, которая много отдыхала, и гастрольные графики были изматывающими, он чувствовал, что жизнь проходила мимо и нужно было что-то менять. «Откровенно говоря, мне хотелось петь. Я хотел быть вокалистом. Во многих группах, в которых я играл раньше, я был солистом, и мне этого не хватало». 

Во время пресс-конференции перед церемонией введения Bon Jovi в Зал славы рок-н-ролла Джону Бон Джови был задан вопрос какова вероятность того, что Ричи Самбора будет играть в следующем альбоме. «Я думаю, у Ричи теперь сольная карьера. Вы должны спрашивать его»,  заметил Джон, переадресовав вопрос журналиста Ричи. «Если он попросит»,  ответил Самбора.




Обзор подготовлен Bon Jovi Russia по материалам: Rock Antenne, Daily Mail, Brave Words, ET Canada, Rolling Stone и на основе других открытых источников информации.





четверг, 15 октября 2020 г.

Джон Бон Джови: «Я никогда не вернусь в Буффало, штат Нью-Йорк»

Рок-звезда беседует с GQ о том времени, когда Дональд Трамп якобы пытался помешать его намерению приобрести футбольный клуб «Buffalo Bills», о новом альбоме «2020» и песнях о пандемии, которые бросают вызов нынешней ситуации в Америке, о Джордже Флойде, стрельбе в школах и, да, о президенте. 




Представьте, что вам хватило дерзости назвать свой альбом «2020». Взять самый знаменательный и катастрофический год нашей жизни и налепить его на компакт-диски с вашим лицом. Очень немногим это сошло бы с рук, но Джон Бон Джови решил поступить именно так.

Конечно, в общих чертах это было запланировано задолго до того, как год разыгрался на полную катушку: до того, как пандемия посеяла мировой хаос, до того, как офицер придавил коленом горло Джорджа Флойда на восемь минут и 46 секунд, и до того, как калифорнийское небо осветило адское зарево вызванных изменением климата лесных пожаров. 

Когда я встретился с Бон Джови в феврале перед началом самоизоляции, пока всё было ещё не настолько мрачно, альбом носил немного другое название – «Bon Jovi 2020». 

«Здесь кроется ирония, ведь это год проведения выборов; а ещё и потому, что у меня есть чёткое понимание, куда движется наша группа. Так что, тут двойной смысл», – говорит он мне. Его волосы всё ещё стильно взъерошены, и Джон выглядит безупречно в свои 58. Его решение ещё в молодости свернуть с кривой дорожки рок-звезды принесло свои плоды. (Он счастлив в браке с любовью своего детства, Доротеей, с тех пор, как ему исполнилось 27. И хотя он видел, как участники его группы и другие музыканты предаются наркомании и алкоголизму, – в том числе его близкий друг и соавтор Ричи Самбора, покинувший группу спустя 30 лет, в 2013 году, после нескольких курсов реабилитации, – сам Джон никогда не пошёл бы по тому же пути). 

Но альбом и его название изменились за месяцы, прошедшие с мая, когда был назначен первоначальный релиз. Были добавлены два новых трека, записанные в его домашней студии в Нью-Джерси и имеющие прямое отношение к смерти Флойда и пандемии. Наряду с песнями, затрагивающими темы вооружённого насилия и бурного срока президентства Дональда Трампа, они рисуют образ народа, пребывающего в смятении. 

«Америка в огне» (“America’s on fire”), – поёт он в «American Reckoning», выпущенной в июле. Это усиливает ощущение, создавшееся от первоначальной версии альбома, которую я слышал в начале года. После таких песен, как «Lower The Flag», где упоминаются 13 случаев массовой стрельбы, становится понятно, что певец, который вот уже почти 40 лет является символом задорного американского оптимизма, беспокоится о будущем своей страны. 

«Меня очень тревожит, что в стране произошёл такой страшный раскол: нация словно кричит: “Ты либо со мной, либо против меня” – говорит он. – Мне нравится думать, что на протяжении всего альбома я занимаю такую позицию и говорю: “Давайте обсудим это”. Вот, к примеру, песня «Lower The Flag». Защитник права на ношение огнестрельного оружия скажет: “Это мой ствол, ты не можешь его забрать, так гласит наша Конституция”. Аргументом против мог бы выступить здравый смысл. Но разговор не об этом. В песне говорится: “Если есть что-то, о чём мы можем поговорить, то давайте поговорим”. Так что, всё, что я хотел сказать этой песней, это: “Если бы такое случилось с членом твоей семьи, что бы ты почувствовал?”». 

В песне повторяется эффектный образ: кто-то приказал приспустить американский флаг после того, как поступили сообщения ещё об одной стрельбе. «Только что поступило распоряжение из северной части штата, Джо / Приспусти флаг снова» (“Word just came from upstate, Joe / Lower the flag again”). С таким количеством перестрелок каждый год, наверное, было бы проще так и оставить флаг приспущенным. Эта песня – жест в сторону патриотизма? Бон Джови решительно возражает. 

«Нет, я не хочу, чтобы ты додумывал... Не надо думать за меня. Я не разрешаю тебе написать так в твоём журнале, потому что ты ошибаешься. Не надо этого делать, потому что песня не является отражением патриотизма, ни одна из них. Я не размахиваю флагом в этом альбоме». 

Я перефразирую свой вопрос. Он чувствует себя патриотом? 

«Я скорее чувствую себя гражданином мира, который путешествовал по нему вот уже столько лет, – говорит Джон. – Этот раскол разбивает мне сердце, и я хотел бы, чтобы мы жили в обществе под названием “Мы”, а не “Я”. В то же время я понимаю, почему Дональд Трамп был избран. Потому что слишком долго игнорировался голос тех, у кого нет права голоса, кто хотел быть услышанным и, безусловно, заслуживал того, чтобы быть услышанным. Так что, они высказались, и если они решат избрать этого президента снова, то это будет глас народа, при условии проведения честных и справедливых выборов. Я не являюсь открытым патриотом, но, конечно, и непатриотичным человеком тоже. Я люблю свою нацию, как все любят свою, но я помню и о других». 

Бон Джови – демократ, поддержавший Хиллари Клинтон на выборах 2016 года. Недавно он выступал на благотворительном вечере в поддержку Джо Байдена, организованном губернатором Нью-Джерси Филом Мерфи, и если раньше не было понятно, на какую «лошадку» он ставит в этом году, то теперь всё прояснилось. Тем не менее, у него есть поклонники по обе стороны баррикад, поэтому он осторожен в своих высказываниях. 

«Я никогда не использовал сцену для обсуждения моих политических убеждений, потому что даже мы на сцене имеем разные мнения, а моя публика – тем более. Так что, у меня не такая позиция. И я здесь не для того, чтобы проповедовать свой взгляд на мир. Если я хожу на митинги вне сцены, это только моё дело; я всего лишь гражданин, у которого есть такое право». 

Однако в своей песне «Blood In The Water» он целится прямо в Дональда Трампа. «Надвигается буря / Давай начистоту / Твои дни сочтены (“A storm is coming / Let me be clear / Your days are numbered”)», – поёт Джон. 

«“Blood In The Water” направлена на правительство президента, это точно. Она начинается с фразы “Надвигается буря” (“A storm is coming”) – Сторми Дэниэлс. “Твоя тень продала твои секреты, и ему придётся отсидеть какое-то время” (“Your shadow sold your secrets and he’s about to do some time”) – Майкл Коэн. Вот о чём всё это было написано. Теперь это произошло, год спустя или два месяца назад; можно сказать, что речь уже тогда шла об импичменте». 

У рок-звезды давняя история с Дональдом Трампом. В 2018 году стало известно, что американский президент замышлял удержать Бон Джови от покупки американской футбольной команды «Buffalo Bills» в 2014 году. Предположительно, Трамп тоже был заинтересован в покупке «Bills», но он знал, что в этой сделке не сможет обойти Бон Джови и его партнёров из Торонто, поэтому нанял республиканца Майкла Капуто, и они запустили целую кампанию, чтобы настроить против него народ Буффало. 

В городе появилась группа активистов под названием «12th Man Thunder», которая начала создавать «зоны, свободные от Бон Джови», при этом Капуто тянул за ниточки из-за кулис. Диджеи города отказались ставить песни Джона на радио. 

Основная суть схемы заключалась в том, чтобы убедить болельщиков в намерении Бон Джови и его партнёров перевести команду в Канаду, что Джон категорически отрицает. «Уверяю вас, я клянусь на стопке библий, потому что мне пришлось жёстко сказать двум своим партнёрам: “Мы можем получить клуб только в том случае, если оставим его здесь”, – говорит он, вспоминая инцидент, который называет «одним из самых больших разочарований» своей жизни. – Такого мы предвидеть не могли. Я звонил члену городского совета и говорил ему: “Я переезжаю в Буффало, Нью-Йорк!”». 

Это вроде как сработало. Бон Джови с партнёрами не получил команду, но и Трамп тоже. Терри Пегула, местный бизнесмен, который уже владел хоккейной командой «Буффало», выиграл футбольный клуб на закрытых торгах. 

«Мы пришли с миллиардом триста, сидели там с чеком. И мы легко могли бы заплатить любую цену. Но нам даже не удалось вернуться в комнату. [Пегула] сказал: “Что я должен сделать, чтобы команда принадлежала мне, когда я встану из-за этого стола?”». 

До сих пор обидно. «Я никогда не вернусь в Буффало, – говорит он. – Ты никогда меня не встретишь в Буффало. Я стёр его с карты». 

Заканчивая наш разговор на более позитивной ноте, я спрашиваю, как ему удалось, обретя музыкальную славу в столь юном возрасте, остаться таким... здравомыслящим? 

«Помню, когда мы были молоды “Slippery When Wet” стал для нас как “Thriller” для Майкла Джексона или как “Like A Virgin” для Мадонны, да ведь? Я помню, как мы говорили, что не изменились. Но изменились все вокруг нас. Даже наши родители тогда смотрели на нас как-то растерянно, потому что мы стали знаменитыми и сами думали: “Чёрт возьми, вот это дичь”». 

«Мы практически выгорели после выхода “New Jersey” [в 1988 году], потому что один за другим выпускали мощные альбомы и давали по 240 концертов в туре. Хотя, оглядываясь назад, я не виню менеджеров, агентов, консультантов и всех, кто заставлял нас работать, потому что такое повторялось с каждой успешной группой на том этапе карьеры. Ты либо падаешь и уже не поднимаешься, либо разбираешься, что к чему, и двигаешься дальше. Пара лет отдыха после “New Jersey” помогла нам понять, что проблема вовсе не в нас, и всё прошло. Мы перестроились, продолжили верить в себя и двинулись дальше. Группе Guns N’ Roses потребовалось 25 лет, чтобы записать очередной альбом, верно? Они отступили и сорвались в пропасть, а мы пошли вперёд». 

Ему было достаточно окунуть пальчик в океан излишеств, чтобы понять, что это не для него. 

«Когда мне взбрело в голову купить дом в Малибу, Калифорния, я сказал: “Ну уж нет. Это не для меня”. Такое было повсюду. Теперь эти люди либо мертвы, либо разведены, либо стали наркоманами, либо лежат в психбольницах или угодили ещё в какие-нибудь истории, понимаешь? Это не для меня, я отказался от этого». 

Именно такое здравомыслие пронесло Джона Бон Джови через его долгую безупречную карьеру; оно делает его мнение значимым даже в 2020 году. Его социально дистанцированная баллада «Do What You Can», написанная во время самоизоляции в марте, пробирает своей откровенностью: «Хоть я и соблюдаю социальную дистанцию, всё, что нужно этому миру – это объятия» (“Although I’ll keep my social distance, what this world needs is a hug”); «Не пора ли с добром отнестись к незнакомцу? Он твой друг, которого ты пока не встретил» (“Ain’t it time we loved a stranger? They’re just a friend you ain’t met yet”). Но Джон больше, чем кто-либо другой, заслужил право вызывать мурашки у своей преданной публики. И во время нынешних глобальных потрясений фирменный оптимизм Бон Джови совсем не помешает. 


Оригинал: «Джи-кью» (британское издание).

Перевод на русский язык выполнен агентством переводов «Лингвиста» специально для Bon Jovi Russia.